Анализ хокку мацуо басе. Исследования на тему хокку

Мацуо Басё. Гравюра Цукиоки Ёситоси из серии «101 вид луны». 1891 год The Library of Congress

Жанр хайку произошел от другого классического жанра — пятистишия танка в 31 слог, известного с VIII века. В танка присутствовала цезура, в этом месте она «разломилась» на две части, получилось трехстишие в 17 слогов и двустишие в 14 слогов — своеобразный диалог, который часто сочинялся двумя авторами. Вот это первоначальное трехстишие носило название хокку , что буквально означает «начальные строфы». Затем, когда трехстишие получило самостоятельное значение, стало жанром со своими сложными законами, его стали называть хайку.

Японский гений находит себя в краткости. Трехстишие хайку — самый лаконичный жанр японской поэзии: всего 17 слогов по 5-7-5 мор Мо́ра — единица измерения количества (долготы) стопы. За мору принимается время, требуемое для произнесения краткого слога. в строке. В 17-сложном стихотворении всего три-четыре значимых слова. По-японски хайку записывается в одну строку сверху вниз. На европейских языках хайку записывается в три строки. Рифмы японская поэзия не знает, к IХ веку сложи-лась фонетика японского языка, включающая всего 5 гласных (а, и, у, э, о) и 10 согласных (кроме озвонченных). При такой фонетической скудости никакая интересная рифма невозможна. Формально стихотворение держится на счете слогов.

До ХVII века на сочинение хайку смотрели как на игру. Серьезным жанром хай-ку стал с появлением на литературной сцене поэта Мацуо Басё. В 1681 году он написал знаменитое стихотворение о во́роне и совершенно изменил мир хайку:

На мертвой ветке
Чернеет ворон.
Осенний вечер. Перевод Константина Бальмонта.

Отметим, что русский символист старшего поколения Константин Бальмонт в этом переводе заменил «сухую» ветку на «мертвую», излишне, по законам японского стихосложения, драматизировав это стихотворение. В переводе оказывается нарушено правило избегать оценочных слов, определений вообще, кроме самых обыкновенных. «Слова хайку» (хайго ) должны отличаться нарочитой, точно выверенной простотой, трудно достижимой, но ясно ощущаемой пресностью. Тем не менее этот перевод правильно передает атмосферу, созданную Басё в этом хайку, ставшем классическим, тоску одиночества, вселенскую печаль.

Существует еще один перевод этого стихотворения:

Здесь переводчица прибавила слово «одиноко», которое отсутствует в японском тексте, тем не менее включение его оправданно, так как «печальное одиночество осенним вечером» — это главная тема этого хайку. Оба перевода оцениваются критикой очень высоко.

Однако очевидно, что стихотворение устроено еще проще, чем это представили переводчики. Если дать его буквальный перевод и разместить в одну строку, как записывают хайку японцы, то получится такое предельно краткое высказывание:

枯れ枝にからすのとまりけるや秋の暮れ

На сухой ветке / ворон сидит / осенние сумерки

Как мы видим, в оригинале отсутствует слово «черный», оно только подразумевается. Образ «озябший ворон на оголившемся дереве» по происхождению китайский. «Осенние сумерки» (аки-но курэ ) можно трактовать и как «позднюю осень», и как «вечер осени». Монохромность — качество, высоко ценимое в искусстве хайку; изображено время дня и года, стирающее все краски.

Хайку — менее всего описание. Нужно не описывать, говорили классики, а называть вещи (буквально «давать имена вещам» — на-о нору ) предельно простыми словами и так, словно называешь их впервые.

Хайку — не миниатюры, как их долго называли в Европе. Крупнейший поэт хайку конца ХIХ — начала ХХ века, рано умерший от туберкулеза Масаока Сики писал, что хайку вмещает в себя весь мир: бушующий океан, землетрясения, тайфуны, небо и звезды — всю землю с высочайшими вершинами и глубо-чайшими морскими впадинами. Пространство хайку безмерно, бесконечно. Кроме того, хайку иcпытывает тяготение к объединению в циклы, в поэти-ческие дневники — и часто длиною в жизнь, так что краткость хайку может превращаться в свою противоположность: в длиннейшие произве-дения — собрания стихотворений (правда, дискретного, прерываю-щегося характера).

А вот течение времени, прошлое и будущее х айку не изображает, хайку — это краткий момент настоящего — и только. Вот пример хайку Иссы — наверное, самого любимого поэта в Японии:

Как вишня расцвела!
Она с коня согнала
И князя-гордеца.

Мимолетность — имманентное свойство жизни в понимании японцев, без нее жизнь не имеет цены и смысла. Мимолетность тем прекрасна и печальна, что природа ее непостоянна, изменчива.

Важное место в поэзии хайку занимает связь с четырьмя временами года — осенью, зимой, весной и летом. Мудрецы говорили: «Кто видел времена года, тот видел все». То есть видел рождение, взросление, любовь, новое рождение и смерть. Поэтому в классических хайку необходимый элемент — это «сезонное слово» (киго ), которое связывает стихотворение с временем года. Иногда эти слова с трудом распознаются иностранцами, но японцам они все известны. Сейчас в японских сетях отыскиваются подробные базы данных киго, некоторые насчитывают тысячи слов.

В вышеприведенном хайку о вороне сезонное слово очень простое — «осень». Колорит этого стихотворения — очень темный, подчеркнутый атмосферой осеннего вечера, буквально «сумерек осени», то есть черное на фоне сгущающихся сумерек.

Посмотрите, как изящно Басё вводит обязательную примету сезона в стихотворение о разлуке:

За колосок ячменя
Я схватился, ища опоры...
Как труден разлуки миг!

«Колосок ячменя» прямо указывает на конец лета.

Или в трагическом стихотворении поэтессы Тиё-ни на смерть маленького сына:

О мой ловец стрекоз!
Куда в неведомой стране
Ты нынче забежал?

«Стрекоза» — сезонное слово для лета.

Еще одно «летнее» стихотворение Басё:

Летние травы!
Вот они, воинов павших
Грезы о славе...

Басё называют поэтом странствий: он много бродил по Японии в поисках истинных хайку, причем, отправляясь в путь, не заботился о еде, ночлеге, бродягах, превратностях пути в глухих горах. В пути его сопровождал страх смерти. Знаком этого страха стал образ «Костей, белеющих в поле» — так называлась первая книга его поэтического дневника, написанного в жанре хайбун («проза в стиле хайку»):

Может быть, кости мои
Выбелит ветер... Он в сердце
Холодом мне дохнул.

После Басё тема «смерть в пути» стала канонической. Вот его последнее стихотворение «Предсмертная песня»:

В пути я занемог,
И все бежит, кружит мой сон
По выжженным полям.

Подражая Басё, поэты хайку перед смертью всегда слагали «последние строфы».

«Истинные» (макото-но ) стихи Басё, Бусона, Иссы близки нашим современникам. Историческая дистанция как бы снята в них благодаря неизменности языка хайку, его формульной природы, сохранявшейся на протяжении всей истории жанра с ХV века до нынешнего дня.

Главное в миросозерцании хайкаиста — острая личная заинтересованность в форме вещей, их сущности, связях. Вспомним слова Басё: «Учись у сосны, что такое сосна, учись у бамбука, что такое бамбук». Японскими поэтами культивировалось медитативное созерцание природы, вглядывание в предметы, окружающие человека в мире, в бесконечный круговорот вещей в природе, в ее телесные, чувственные черты. Цель поэта — наблюдать природу и интуитивно усматривать ее связи с миром человека; хайкаисты отвергали безо́бразность, беспредметность, утилитарность, абстрагирование.

Басё создал не только стихи хайку и прозу хайбун, но и образ поэта-странника — благородного мужа, внешне аскетичного, в нищем платье, далекого от всего мирского, но и осознающего печальную сопричастность ко всему, происходящему в мире, проповедующего сознательное «опрощение». Поэту хайку свойственна одержимость странствиями, дзен-буддийское умение великое воплощать в малом, осознание бренности мира, хрупкости и измен-чивости жизни, одиночества человека во вселенной, терпкой горечи бытия, ощущение неразрывности природы и человека, сверхчувствительность ко всем явлениям природы и смене времен года.

Идеал такого человека — бедность, простота, искренность, состояние духовной сосредоточенности, необходимое для постижения вещей, но и легкость, прозрачность стиха, умение изображать вечное в текущем.

В конце этих заметок приведем два стихотворения Иссы — поэта, который с нежностью относился ко всему малому, хрупкому, беззащитному:

Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот!

Укрывшись под мостом,
Спит зимней снежной ночью
Бездомное дитя. 

Мацуо Басё — третье имя поэта, под которым он известен Японии и миру. Настоящее его имя — Дзинситиро Гиндзаэмон.

Будущий поэт родился в семье небогатого, но образованного самурая. Отец и старший брат Мацуо Басё были учителями каллиграфии. А он выбрал себе другую судьбу. У него рано пробудилась тяга к учению и осталась с ним навсегда. Ещё будучи юношей, Басё начал усердно изучать китайскую литературу. Среди его кумиров был великий китайский поэт Ли Бо. По аналогии с его именем, которое означает «Белая Слива», Басё назвался Тосэй «Зелёный Персик». Это было второе имя Басё. Первое — Мунэфуса - он взял, как только начал писать стихи.

Усердно изучая китайскую и японскую поэзию, Мацуо Басё постепенно пришёл к пониманию того, что у поэтов особое место среди людей. Кроме литературы, он изучал философию, медицину. Правда, через некоторое время он понял, что по книгам ни человека, ни природу не изучить, и в возрасте 28 лет покинул родные места. К этому шагу Мацуо Басё подтолкнула безвременная смерть его господина сына князя. Их сближала любовь к поэзии. Басё постригся в монахи (что освобождало самурая от службы феодалу) и отправился в крупнейший японский город — Эдо (совр. Токио). Родные уговаривали его отказаться от «безрассудного поступка», пно он был непреклонен.

В Эдо начинающий поэт стал посещать поэтическую школу. А вскоре и сам стал учителем поэзии для молодых людей, большинство из которых были так же бедны, как и он сам. Бедность не смущала Басё. Он ощущал себя последователем буддийских монахов, для которых духовное совершенствование было выше всяческих материальных благ. Жил он в подаренном отцом одного из учеников жилище в предместье Эдо. Желая украсить место своего обитания, он посадил банановое дерево (по-японски — басё).

Наверное, шум широких листьев банана навеял поэту последний псевдоним — Басё. С этим именем он вошёл в историю японской и мировой поэзии. Долго прожить в своей украшенной банановым деревом хижине Басё не удалось. Она сгорела. С этого времени (1682) и до конца своих дней он был скитальцем, как и многие поэты до него. Странствующие поэты — это японская традиция. Они исходили свою страну, отыскивая самые красивые места, потом описывали их в стихах и дарили людям. Мацуо Басё за десять лет странствий тоже много дорог исходил и очень много людей повидал. Свои впечатления он оставлял в дневниках путешествий и в стихах. Всего «дневников странствий» пять. В памяти японцев Мацуо Басе, биография которого была нами рассмотрена, остался поэтом в монашеской рясе и с дорожным посохом.

Основные даты жизни Мацуо Басё:

1644 — родился в замковом городе Уэно провинции Ига;

1672 — покинул родной город и отправился в Эдо (Токио) с томиком своих стихов;

1684 — покинул Эдо и отправился странствовать по Японии;

1694 — умер в городе Осака.

Он писал непривычные для нашего восприятия стихи всего в три строки. Японцы называют их хокку. Эта поэтическая форма возникла в Японии неслучайно. Её появление обусловлено всем строем японской жизни, которой протекает в замкнутом географическом пространстве — на островах. Это обстоятельство, по-видимому, и сформировало склонность японцев к аскетизму и минимализму в быту: легкий пустой дом, сад камней, бансай (маленькие деревья). Повлияло это и на лаконизм в искусстве.

Литература, в особенности поэзия, так же выразила внутреннюю тягу японцев к малому. Пример тому хокку - три строки, длина которых строго определена. В первой — 5 слогов, во второй - 7, в третьей - 5. По сути, хокку образовалось в результате отсечения от танка (5-7-5-7-7) двух последних строк. По-японски хокку означает начальные стихи. В хокку нет рифмы, к которой мы привыкли, читая русских поэтов. Вообще-то рифмы у японцев никогда и не было — такой уж у них язык.

Почти в каждом хокку должны присутствовать «сезонные слова», которые обозначают время года. Зимняя слива, снег, лёд, чёрный цвет - это образы зимы; пение лягушек, цветы сакуры - весны; соловей, кукушка, «день посадки бамбука» лета; хризантемы, жёлтые листья, дождь, луна — осени.

Какая грусть!

В маленькой клетке подвешен

Пленный сверчок.

Грусть — от того, что скоро зима. Сверчок в клетке — её знак. В Китае и Японии стрекочущих насекомых (цикад, сверчков) держали зимой в доме в маленьких клетках, как певчих птиц. А продавали их осенью.

Хокку обычно делится на две части. Первая строка стихотворения и есть его первой частью, в которой обозначается картина, ситуация и задаётся настроение.

Майский дождь бесконечный.

Мальвы куда-то тянутся,

Ищут дорогу солнца.

В этом хокку первая строка фиксирует монотонное замедленное явление и настраивает на волну уныния и тоски.

Вторая часть хокку должна противопоставляться первой. В этом стихотворении неподвижность сравнивается с движением («тянутся», «ищут»), серость, уныние — с «солнцем». Таким образом в стихотворении есть не только композиционная, но и смысловая антитеза.

Каждое хокку — это маленькая картина. Мы её не только видим, но и слышим — шум ветра, крик фазана, пенье соловья, кваканье лягушки и голос кукушки.

Особенность хокку в том, что в нём созданы картины намёками, часто выраженные одним словом. Так же поступают и японские художники.

О чём же можно писать в хокку? Обо всём: о родном крае, о матери, отце, друге, о работе, искусстве, но главная тема хокку — это природа... Японцы любят природу и им доставляет огромное удовольствие созерцать её красоту. У них даже есть понятия, обозначающие процесс любования природой. Ханами любование цветами, цукими — любование луной, юкими — любование снегами. Сборники хокку обычно делились на четыре главы: «Весна», «Лето», «Осень», «Зима».

Но не только о цветах, птицах, ветре и луне рассказывали стихи Мацуо Басё. Вместе с природой в них всегда живёт человек — он сажает ростки риса, любуется красотой священной горы Фудзи, мёрзнет в зимнюю ночь, смотрит на луну. Он грустный и весёлый — он везде, он главный герой.

Мне приснилась давняя быль:

Плачет брошенная в горах старуха.

И только месяц ей друг.

В стихотворении запечатлены отголоски древней легенды о том, как один человек, поверив наговорам жены, отнёс свою старую тётку, которая заменила ему мать, на пустынную гору и оставил там. Увидев, как чистый лик луны взошел над горой, он раскаялся и поспешил привести старуху обратно домой.

Мацуо Басё часто иносказательно говорит о человеке и его жизни. Вот как в этом, одном из самых знаменитых, хокку этого автора:

Старый пруд.

Прыгнула в воду лягушка.

Всплеск в тишине.

Хокку — с виду очень простые, незамысловатые, кажется, что совсем не сложно их написать. Но так кажется только на первый взгляд. На самом деле за ними лежит не только упорный труд стихотворца, но и знание истории, философии своего народа. Вот, например, один из признанных шедевров Басё:

На голой ветке

Ворон сидит одиноко.

Осенний вечер.

Вроде бы ничего особенного, но известно, что Мацуо Басё много раз переделывал это стихотворение — пока не нашёл единственно нужные слова и не поставил их на свои места. При помощи нескольких точных деталей ("намёков") поэт создал картину поздней осени. Почему Басё из всех птиц выбрал именно ворона? Конечно, не случайно. Это — всезнающий ворон. Он символизирует буддийскую отрешенность от суетного мира, то есть своим глубинным смыслом хокку обращено к человеку — его одиночеству. За образами природы у Мацуо Басё всегда скрываются настроения, глубокие раздумья. Он был первым в Японии, кто наполнил хокку философскими мыслями.

Хокку - та часть культуры, которая входила в жизнь каждого японца.

Основные черты хокку :

• определённое количество слогов в трёх строчках (5-7-5);
• противопоставление одной части стихотворения другой;
• отсутствие рифмы;
• наличие «намёков»;
• употребление «сезонных слов»;
• лаконичность;
• живописность;
• утверждение двух начал: природы и человека;
• рассчитано на сотворчество читателя.

Басё считается Первым Великим Мастером Хокку. Согласно Басё, процесс написания стихотворения начинается с проникновения поэта во "внутреннюю жизнь", в "душу" предмета или явления, с последующей передачей этого "внутреннего состояния" в простой и немногословной форме трехстишья. Такое умение Басё связывал с принципом-состоянием "саби" ("печаль одиночества", или "просветленное одиночество"), что позволяет видеть "внутреннюю красоту", выраженную в простых, даже скупых формах. Это прежде всего означало особый тип всей жизни - Басё жил скромно и уединенно, не имел почти никакой собственности (хотя был неплохого происхождения), много странствовал. Кроме хокку и рэнга, он оставил после себя несколько поэтических дневников.

Роща на склоне горы.
Как будто гора перехвачена
Поясом для меча.

Майских дождей пора.
Словно море светится огоньками
Фонари ночных сторожей.

Иней его укрыл,
Стелет постель ему ветер.
Брошенное дитя.

Что глупей темноты!
Хотел светлячка поймать я -
и напоролся на шип.

Сегодня "травой забвенья"
Хочу я приправить мой рис,
Старый год провожая.

В небе такая луна,
Словно дерево спилено под корень:
Белеется свежий срез.

Желтый лист плывет.
У какого берега, цикада,
Вдруг проснешься ты?

Все выбелил утренний снег.
Одна примета для взора -
Стрелки лука в саду.

Как разлилась река!
Цапля бредет на коротких ножках
По колено в воде.

Тихая лунная ночь...
Слышно, как в глубине каштана
Ядрышко гложет червяк.

На голой ветке
Ворон сидит одиноко.
Осенний вечер.

Во тьме безлунной ночи
Лисица стелется по земле,
Крадется к спелой дыне.

Кишат в морской траве
Прозрачные мальки... Поймаешь -
Растают без следа.

Ива склонилась и спит.
И кажется мне, соловей на ветке
Это ее душа.

Топ-топ - лошадка моя.
Вижу себя на картине -
В просторе летних лугов.

В тесной хибарке моей
Озарила все четыре угла
Луна, заглянув в окно.

Послышится вдруг "шорх-шорх".
В душе тоска шевельнется...
Бамбук в морозную ночь.

Ворон-скиталец, взгляни!
Где гнездо твое старое?
Всюду сливы в цвету.

Встречный житель гор
Рта не разомкнул. До подбородка
Достает ему трава.

На луну загляделись.
Наконец-то мы можем вздохнуть! -
Мимолетная тучка.

Как свищет ветер осенний!
Тогда лишь поймете мои стихи,
Когда заночуете в поле.

И осенью хочется жить
Этой бабочке: пьет торопливо
С хризантемы росу.

Цветы увяли.
Сыплются, падают семена,
Как будто слезы...

Порывистый листобой
Спрятался в рощу бамбука
И понемногу утих.

На землю летят,
Возвращаются к старым корням.
Разлука цветов!

Старый пруд
Прыгнула в воду лягушка.
Всплеск в тишине.

О, проснись, проснись!
Стань товарищем моим.
Спящий мотылек!

Этой поросшей травою
Хижине верен остался лишь ты,
Разносчик зимней сурепки.

Первый снег - под утро.
Он едва-едва пригнул
Листики нарцисса.

Вода так холодна!
Уснуть не может чайка,
Качаясь на волне.

С треском лопнул кувшин:
Ночью вода в нем замерзла.
Я пробудился вдруг.

Базар новогодний в городе.
И мне бы его посетить хоть раз!
Купить курительных палочек.

Эй, мальчики-пастухи!
Оставьте же сливе немного веток,
Срезая хлысты.

Луна или утренний снег...
Любуясь прекрасным, я жил, как хотел.
Вот так и кончаю год.

Морская капуста легче...
А носит торговец-старик па плече
Корзины тяжелых устриц.

Облака вишневых цветов!
Звон колокольный доплыл...
Из Уэно или Асакуса? *

В чашечке цветка
Дремлет шмель. Не тронь его,
Воробей-дружок!

Аиста гнездо на ветру.
А под ним - за пределами бури
Вишен спокойный цвет.

Долгий день напролет
Поет - и не напоется
Жаворонок весной.

Над простором полей -
Ничем к земле не привязан
Жаворонок звенит.

Майские льют дожди. *
Где-то лопнул на бочке обод?
Звук неясный ночной...

Пойдем, друзья, поглядим
На плавучие гнезда уток
В разливе майских дождей!

Звонко долбит
Столб одинокой хижины
Дятел лесной.

Нынче выпал ясный день.
Но откуда брызжут капли?
В небе облака клочок.

Ветку, что ли, обломил
Ветер, пробегая в соснах?
Как прохладен плеск воды!

Чистый родник!
Вверх побежал по моей ноге
Маленький краб.

Рядом с цветущим вьюнком
Отдыхает в жару молотильщик.
Как он печален, наш мир!

В опустевшем саду друга
Он дыни здесь растил.
А ныне старый сад заглох...

Как быстро летит луна!
На неподвижных ветках
Повисли капли дождя.

На ночь, хоть на ночь одну,
О кусты цветущие хаги,
Приютите бродячего пса!

Важно ступает
Цапля по свежему жниву.
Осень в деревне.

Бросил на миг
Обмолачивать рис крестьянин,
Глядит на луну.

Вялые листья батата
На высохшем поле. Восхода луны
Ждут не дождутся крестьяне.

Снова встают с земли,
Тускнея во мгле, хризантемы,
Прибитые сильным дождем.

Совсем легла на землю,
Но неизбежно зацветет
Больная хризантема.

Тучи набухли дождем
Только над гребнем предгорья.
Фудзи - белеет в снегу.

Ростки озимых взошли.
Славный приют для отшельника -
Деревня среди полей.

В мареве майских дождей
Только один не тонет
Мост над рекой Сэта. *

Молись о счастливых днях!
На зимнее дерево сливы
Будь сердцем своим похож.

В чарку с вином,
Ласточки, не уроните
Глины комок.

Под сенью вишневых цветов
Я, словно старинной драмы герой,
Ночью прилег уснуть.

Вишни в полном цвету!
А рассвет такой, как всегда,
Там, над дальней горой...

Здесь когда-то замок стоял...
Пусть мне первый расскажет о нем
Бьющий в старом колодце родник.

Как летом густеет трава!
И только у однолиста
Один-единственный лист.

Словно хрупкий юноша,
О цветы, забытые в полях,
Вы напрасно вянете.

Все вьюнки на одно лицо.
А тыквы-горлянки осенью?
Двух одинаковых нет!

Осень уже недалеко.
Поле в колосьях и море
Одного, зеленого цвета.

О нет, готовых
Я для тебя сравнений не найду,
Трехдневный месяц!

Неподвижно висит
Темная туча в полнеба.
Видно, молнию ждет.

О, сколько их на полях!
Но каждый цветет по-своему, -
В этом высший подвиг цветка!

Жизнь свою обвил
Вкруг висячего моста
Этот дикий плющ.

То другим говорил "прощай!",
То прощались со мной... А в конце пути
Осень в горах Кисо. *

С ветки скатился каштан.
Тому, кто в дальних горах не бывал,
В подарок его отвезу.

Только одни стихи!
Вот все, что в "Приют банановый"
Порту весна принесла.

Кончился в доме рис...
Поставлю в тыкву из-под зерна
"Женской красы" цветок.

Еще стоят там и тут
Островками колосья несжатые.
Тревожно кричит бекас.

Зимние дни в одиночестве.
Снова спиной прислонюсь
К столбу посредине хижины.

Срезан для крыши камыш.
На позабытые стебли
Сыплется мелкий снежок.

Весна уходит.
Плачут птицы. Глаза у рыб
Полны слезами.

Солнце заходит.
И паутинки тоже
В сумраке тают...

Звон вечернего колокола -
И то здесь, в глуши, не услышишь.
Весенние сумерки.

Вот он - мой знак путеводный!
Посреди высоких трав луговых
Человек с охапкою сена.

Сад и гора вдали
Дрогнули, движутся, входят
В летний раскрытый дом.

Погонщик! Веди коня
Вон туда, через поле!
Там кукушка поет.

Майские дожди
Водопад похоронили
Залили водой.

Островки... Островки...
И на сотни осколков дробится
Море летнего дня.

На старом поле битвы
Летние травы
Там, где исчезли герои,

Как сновиденье. Какое блаженство!
Прохладное поле зеленого риса.
Воды журчанье...

Тишина кругом.
Проникает в сердце скал
Легкий звон цикад.

Какая быстрина!
Река Могами собрала *
Все майские дожди.

Трехдневный месяц
Над вершиной "Черное крыло"
Прохладой веет.

Жар солнечного дня
Река Могами унесла
В морскую глубину.

"Ворота прилива".
Омывает цаплю по самую грудь
Прохладное море.

Первая дыня, друзья!
Разделим ее на четыре части?
Разрежем ее на кружки?

Сушатся мелкие окуньки
На ветках ивы... Какая прохлада!
Рыбачьи хижины на берегу.

Пестик из дерева.
Был ли он сливой когда-то?
Был ли камелией?

Бушует морской простор!
Далеко, до острова Садо, *
Стелется Млечный Путь.

Как пахнет зреющий рис!
Я шел через поле, и вдруг
Направо залив Арисо. *

Красное-красное солнце
В пустынной дали... Но леденит
Безжалостный ветер осенний.

Сыплются ягоды с веток...
Шумно вспорхнула стая скворцов.
Утренний ветер.

Равнина Мусаси вокруг. *
Ни одно не коснется облако
Дорожной шляпы твоей.

Белее белых скал *
На склонах Каменной горы
Осенний этот вихрь!

Волна на миг отбежала.
Среди маленьких раковин розовеют
Лепестки опавшие хаги.

Бабочкой никогда
Он уж не станет... Напрасно дрожит
Червяк на осеннем ветру.

Я осенью в доме один.
Что ж, буду ягоды собирать,
Плоды собирать с ветвей.

Холодный дождь без конца.
Так смотрит продрогшая обезьянка,
Будто просит соломенный плащ.

До чего же долго
Льется дождь! На голом поле
Жниво почернело.

Зимняя ночь в саду.
Ниткой тонкой - и месяц в небе,
И цикады чуть слышный звон.

Снежный заяц - как живой!
Но одно осталось, дети:
Смастерим ему усы.

Скажи мне, для чего,
О ворон, в шумный город
Отсюда ты летишь?

Проталина в снегу,
А в ней - светло-лиловый
Спаржи стебелек.

Весенние льют дожди.
Как тянется вверх чернобыльник
На этой заглохшей тропе!

Воробышки над окном
Пищат, а им отзываются
Мыши на чердаке.

Продавец бонитов идет.
Какому они богачу сегодня
Помогут упиться вином?

Как нежны молодые листья
Даже здесь, на сорной траве,
У позабытого дома.

Камелии лепестки...
Может быть, соловей уронил
Шапочку из цветов?

Дождик весенний...
Уж выпустили по два листка
Семена баклажанов.

Над старой рекой
Молодыми почками налились
Ивы на берегу.

Листья плюща...
Отчего-то их дымный пурпур
О былом говорит.

Замшелый могильный камень.
Под ним - наяву это или во сне?
Голос шепчет молитвы.

Все крушится стрекоза...
Никак зацепиться не может
За стебли гибкой травы.

Ты не думай с презреньем:
"Какие мелкие семена!"
Это ведь красный перец.

На высокой насыпи - сосны,
А меж ними вишни видны и дворец
В глубине цветущих деревьев...

Сначала покинул траву,
Потом деревья покинул.
Жаворонка полет.

Колокол смолк вдалеке,
Но ароматом вечерних цветов
Отзвук его плывет.

Чуть дрожат паутинки.
Тонкие нити травы сайко
В полумраке трепещут.

С четырех сторон
Вишен лепестки летят
В озеро Нио. *

Минула весенняя ночь.
Белый рассвет обернулся
Морем вишен в цвету.

Жаворонок поет.
Звонким ударом в чаще
Вторит ему фазан.

Роняя лепестки,
Вдруг пролил горсточку воды
Камелии цветок.

Ручеек чуть заметный.
Проплывают сквозь чащу бамбука
Лепестки камелий.

Вот причуда знатока!
На цветок без аромата
Опустился мотылек.

Майский дождь бесконечный.
Мальвы куда-то тянутся,
Ищут дорогу солнца.

Холодный горный источник.
Горсть воды не успел зачерпнуть,
Как зубы уже заломило.

Падает с листком...
Нет, смотри! На полдороге
Светлячок вспорхнул.

Как ярко горят светлячки,
Отдыхая на ветках деревьев!
Дорожный ночлег цветов!

И кто бы мог сказать,
Что жить им так недолго?
Немолчный звон цикад.

В старом моем домишке
Москиты почти не кусаются.
Вот все угощенье для друга!

Утренний час
Или вечерний, - вам все равно,
Дыни цветы!

И цветы и плоды!
Всем сразу богата дыня
В лучшую пору свою.

Хижина рыбака.
Замешался в груду креветок
Одинокий сверчок. *

Белый волос упал.
Под моим изголовьем
Не смолкает сверчок.

Больной опустился гусь
На поле холодной ночью.
Сон одинокий в пути.

Прозрачна осенняя ночь.
Далеко, до Семизвездия,
Разносится стук вальков.

"Сперва обезьяны халат!" -
Просит прачек выбить вальком
Продрогнувший поводырь.

Пугают их, гонят с полей!
Вспорхнут воробьи и спрячутся
Под защитой чайных кустов.

Уж осени конец,
Но верит в будущие дни
Зеленый мандарин.

Даже дикого кабана
Закружит, унесет с собою
Этот зимний вихрь полевой!

Ем похлебку свою один.
Словно кто-то играет на цитре -
Град по застрехе стучит.

Холод пробрал в пути.
У птичьего пугала, что ли,
В долг попросить рукава?

Сушеная эта макрель
И нищий монах, изможденный,
На холоде в зимний день.

Всю долгую ночь,
Казалось мне, стынет бамбук.
Утро встало в снегу.

Стебли морской капусты.
Песок заскрипел на зубах. *
И вспомнил я, что старею.

Поздно пришел мандзай *
В горную деревушку.
Сливы уже зацвели.

Откуда кукушки крик?
Сквозь чащу густого бамбука
Сочится лунная ночь.

Ночь. Бездонная тьма.
Верно, гнездо свое потерял
Стонет где-то кулик.

Откуда вдруг такая лень?
Едва меня сегодня добудились.
Шумит весенний дождь.

Печального, меня
Сильнее грустью напои,
Кукушки дальний зов!

В ладоши звонко хлопнул я.
А там, где эхо прозвучало,
Бледнеет летняя луна.

Майский докучный дождь -
Обрывки цветной бумаги
На обветшалой стене.

Что ни день, что ни день
Все желтее колосья.
Жаворонки поют.

Уединенный дом
В сельской тиши... Даже дятел
В эту дверь не стучит!

Без конца моросит.
Лишь мальвы сияют, как будто
Над ними безоблачный день.

Легкий речной ветерок.
Чай хорош! И вино хорошо!
И лунная ночь хороша!

Глубокою стариной Повеяло...
Сад возле храма
Засыпан палым листом.

Отоприте дверь!
Лунный свет впустите
В храм Укимидо! *

Стропила моста поросли
"Печаль-травою"... Сегодня она
Прощается с полной луной. *

Кричат перепела.
Должно быть, вечереет.
Глаз ястреба померк.

Вместе с хозяином дома
Слушаю молча вечерний звон.
Падают листья ивы.

Белый грибок в лесу.
Какой-то лист незнакомый
К шляпке его прилип.

Какая грусть!
В маленькой клетке подвешен
Пленный сверчок. *

Варят на ужин лапшу.
Как пылает под котелком огонь
В эту холодную ночь!

Ночная тишина.
Лишь за картиной на стене
Звенит-звенит сверчок.

Верно, эта цикада
Пеньем вся изошла?
Одна скорлупка осталась.

Опала листва.
Весь мир одноцветен.
Лишь ветер гудит.

Блестят росинки.
Но есть у них привкус печали,
Не позабудьте!

Посадили деревья в саду.
Тихо, тихо, чтоб их ободрить,
Шепчет осенний дождь.

Чтоб холодный вихрь
Ароматом напоить, опять раскрылись
Поздней осенью цветы.

Скалы среди криптомерии!
Как заострил их зубцы
Зимний холодный ветер!

Сокол рванулся ввысь.
Но крепко охотник держит его
Сечет ледяная крупа.

Вновь зеленеют ростки
В осенних полях. Под утро
Иней точно цветы.

Все засыпал снег.
Одинокая старуха
В хижине лесной.

Соленые морские окуни
Висят, ощеривая зубы.
Как в этой рыбной лавке холодно!

"Нет покоя от детей!"
Для таких людей, наверно,
И вишневый цвет не мил.

Есть особая прелесть
В этих, бурей измятых,
Сломанных хризантемах.

Уродливый ворон -
И он прекрасен на первом снегу
В зимнее утро!

Влюбленные коты
Умолкли. Смотрит в спальню
Туманная луна.

Незримая весна!
На обороте зеркала
Узор цветущих слив.

Всюду поют соловьи.
Там - за бамбуковой рощей,
Тут - перед ивой речной.

С ветки на ветку
Тихо сбегают капли...
Дождик весенний.

Через изгородь
Сколько раз перепорхнули
Крылья бабочки!

Все волнения, всю печаль
Твоего смятенного сердца
Гибкой иве отдай.

Только дохнет ветерок
С ветки на ветку ивы
Бабочка перепорхнет.

Как завидна их судьба!
К северу от суетного мира *
Вишни зацвели в горах.

Разве вы тоже из тех,
Кто не спит, опьянен цветами,
О мыши на чердаке?

Дождь в тутовой роще шумит.
На земле едва шевелится
Больной шелковичный червь.

Еще на острие конька
Над кровлей солнце догорает.
Вечерний веет холодок.

Плотно закрыла рот
Раковина морская.
Невыносимый зной!

Хризантемы в полях
Уже говорят: забудьте
Жаркие дни гвоздик!

При свете новой луны
Земля в полумраке тонет.
Белой гречихи поля.

В лунном сиянье
Движется к самым воротам
Гребень прилива.

Слово скажу -
Леденеют губы.
Осенний вихрь!

Ты, как прежде, зеленым
Мог бы остаться... Но нет! Пришла
Пора твоя, алый перец.

Ладят зимний очаг.
Как постарел знакомый печник!
Побелели пряди волос.

Пеплом угли подернулись.
На стене колышется тень
Моего собеседника.

Год за годом все то же:
Обезьяна толпу потешает
В маске обезьяны. *

Дождь набегает за дождем,
И сердце больше не тревожат
Ростки на рисовых полях.

Изумятся птицы,
Если эта лютня зазвучит.
Лепестки запляшут...

Эй, послушайте, дети!
Дневные вьюнки уже расцвели.
Ну-ка, очистим дыню!

Утренний вьюнок.
Запер я с утра ворота,
Мой последний друг!

Белых капель росы
Не проливая, колышется
Хаги осенний куст.

Первый грибок!
Еще, осенние росы,
Он вас не считал.

Как хризантемы расцвели
У каменщика на дворе
Среди разбросанных камней!

Петушьи гребешки.
Они еще краснее
С прилетом журавлей.

А вам и печали нет,
"Птицы сорокалетья" - сороки,*
Что старость напомнили мне!

Убитую утку несет,
Выкрикивая свой товар, продавец.
Праздник Эбисуко. *

Ни одной росинки
Им не уронить...
Лед на хризантемах.

Рисовой шелухою
Все осыпано: ступки края,
Белые хризантемы...

Примостился мальчик
На седле, а лошадь ждет.
Собирают редьку.

Обметают копоть.
Для себя на этот раз
Плотник полку ладит.

Едкая редька...
И суровый, мужской
Разговор с самураем.

О, весенний дождь!
С кровли ручейки бегут
Вдоль осиных гнезд.

Под раскрытым зонтом
Пробираюсь сквозь ветви.
Ивы в первом пуху.

С неба своих вершин
Одни лишь речные ивы
Еще проливают дождь.

Зеленая ива роняет
В мутную тину концы ветвей.
Час вечерний отлива.

Хотел бы создать я стихи,
С лицом моим старым несхожие,
О, первая вишня в цвету!

Я к цветущим вишням плыву.
Но застыло весло в руках:
Ивы на берегу!

Пригорок у самой дороги.
На смену погасшей радуге
Азалии в свете заката.

Молния в тьме ночной.
Озера гладь водяная
Искрами вспыхнула вдруг.

По озеру волны бегут.
Одни о жаре сожалеют
Закатные облака.

На пути в Суруга *
Аромат цветущих померанцев,
Запах листьев чая...

С темного неба гони,
О река могучая Ои, *
Майские облака!

Весь мой век в пути!
Словно вскапывая маленькое поле,
Взад-вперед брожу.

Какою свежестью веет
От этой дыни в каплях росы,
С налипшей влажной землею!

Жаркого лета разгар!
Как облака клубятся
На Грозовой горе!

Образ самой прохлады
Кистью рисует бамбук
В рощах селенья Сага. *

"Прозрачный водопад"…
Упала в светлую волну
Сосновая игла.

Что за славный холодок!
Пятками уперся в стену
И дремлю в разгаре дня.

Старая деревушка.
Ветки усеяны красной хурмой
Возле каждого дома.

Лунным светом обманут,
Я подумал: вишневый цвет!
Нет, хлопчатника поле.

Луна над горой.
Туман у подножья.
Дымятся поля.

Чем же там люди кормятся?
Домик прижался к земле
Под осенними ивами.

Повисло на солнце
Облако... Вкось по нему -
Перелетные птицы.

Конец осенним дням.
Уже разводит руки
Каштана скорлупа.

Не поспела гречиха,
Но потчуют полем в цветах
Гостя в горной деревне.

Только стали сушить
Солому нового сбора... Как рано
В этом году дожди!

Аромат хризантем...
В капищах древней Нары *
Темные статуи будд.

Осеннюю мглу
Разбила и гонит прочь
Беседа друзей.

О, этот долгий путь!
Сгущается сумрак осенний,
И - ни души кругом.

Отчего я так сильно
Этой осенью старость почуял?
Облака и птицы.

Осени поздней пора.
Я в одиночестве думаю:
"А как живет мой сосед?"

СТИХИ ИЗ ПУТЕВОГО ДНЕВНИКА "КОСТИ, БЕЛЕЮЩИЕ В ПОЛЕ"

Грустите вы, слушая крик обезьян!
А знаете ли, как плачет ребенок,
Покинутый на осеннем ветру?

Я заснул на коне.
Сквозь дремоту вижу далекий месяц.
Где-то ранний дымок.

Безлунная ночь. Темнота.
С криптомерией тысячелетней
Схватился в обнимку вихрь.

Листья плюща трепещут.
В маленькой роще бамбука
Ропщет первая буря.

На забытом могильном холме
"Печаль-трава" разрослась... О чем
Печалишься ты, трава?

Мертвы на осеннем ветру
Поля и рощи. Исчезла
И ты, застава Фува! *

Белый пион зимой!
Где-то кричит морская ржанка
Эта кукушка снегов.

На утренней бледной заре
Мальки - не длиннее вершка -
Белеют на берегу.

Эй, послушай, купец!
Хочешь, продам тебе шляпу,
Эту шляпу в снегу?

Даже на лошадь всадника
Засмотришься - так дорога пустынна,
А утро такое снежное!

Сумрак над морем.
Лишь крики диких уток
Смутно белеют.

Вот и старый кончается год,
А на мне дорожная шляпа
И сандалии на ногах.

Весеннее утро.
Над каждым холмом безымянным
Прозрачная дымка.

В храме молюсь всю ночь.
Стук башмаков... Это мимо
Идет ледяной монах.

Пусть намокло платье мое,
О цветущие персики Фусими, *
Сыпьте, сыпьте капли дождя!

По горной тропинке иду.
Вдруг стало мне отчего-то легко.
Фиалки в густой траве.

Смутно клубятся во тьме
Лиственниц ветви, туманней
Вишен в полном цвету.

Такой у воробышка вид,
Будто и он любуется
Полем сурепки в цвету.

Ну же, идем! Мы с тобой
Будем колосья есть по пути,
Спать на зеленой траве.

Молодой конек
Щиплет весело колосья.
Отдых на пути.

СТИХИ ИЗ ПУТЕВОГО ДНЕВНИКА
"ПИСЬМА СТРАНСТВУЮЩЕГО ПОЭТА" *

Солнце зимнего дня.
Тень моя леденеет
У коня на спине.

"О, глядите, глядите,
Как темно на Звездном мысу!"
Стонут чайки над морем.

Берег Иракодзаки.
Здесь, в пустынной дали,
Коршуна рад я увидеть.

Сколько выпало снега!
А ведь где-то люди идут
Через горы Хаконэ. *

Все морщинки на нем разглажу!
Я в гости иду - любоваться на снег
В этом старом платье бумажном.

А ну, скорее, друзья!
Пойдем по первому снегу бродить,
Пока не свалимся с ног.

Ей только девять дней,
Но знают и поля и горы:
Весна опять пришла.

Клочья трав прошлогодних...
Короткие, не длиннее вершка,
Первые паутинки.

В путь! Покажу я тебе,
Как в далеком Ёсино вишни цветут
Старая шляпа моя.

Едва-едва я добрел,
Измученный, до ночлега...
И вдруг - глициний цветы!

Парящих жаворонков выше
Я в небе отдохнуть присел -
На самом гребне перевала.

Лишь ценителю тонких вин
Расскажу, как сыплется водопад
В пене вишневых цветов.

С шелестом облетели
Горных роз лепестки...
Дальний шум водопада.

Вновь оживает в сердце
Тоска о матери, об отце.
Крик одинокий фазана! *

Ушедшую весну
В далекой гавани Вака *
Я, наконец догнал.

Увидел я раньше всего
В лучах рассвета лицо рыбака,
А после - цветущий мак.

Рыбаки пугают ворон.
Под нацеленным острием стрелы
Кукушки тревожный крик.

Там, куда улетает
Крик предрассветный кукушки,
Что там? Далекий остров.

Первый зимний дождь.
Обезьянка - и та не против
Соломенный плащик надеть...

Как тяжел первый снег!
Опустились и грустно поникли
Листья нарциссов...

Даже серой вороне
Это утро к лицу -
Ишь, как похорошела!

У очага поет
Так самозабвенно
Знакомый сверчок!...

Ночью холодной
Мне лохмотья одолжит оно,
Пугало в поле.

О стрекоза!
С каким же трудом на былинке
Ты примостилась!

Я банан посадил -
И теперь противны мне стали
Ростки бурьяна...

Первый зимний дождь.
Обезьянка - и та не против
Соломенный плащик надеть...

Как тяжел первый снег!
Опустились и грустно поникли
Листья нарциссов...

Новогодние хайку и танка

Новогодние традиции в Японии связаны с поэзией, в том числе и с хайку(стихи с 17 слогами, в трех строках по пять, семь и пять) Все новогодние традиции было бы целесообразно включить в хайку как киго сезонные слова).Есть также хайку, которые отмечают многое «первое» Нового года, такие явления как "первое солнце" хатсухи или "первый рассвет "первый смех "waraizome начинать Новый год с улыбкой считается хорошим знаком) и первый сон(хацюме).

В дни празднования Нового Года в Японии для привлечения удачи сочиняются хайку, посвященные первому снегу в Новом Году или первому сну.
Великий Басе много странствовал. В странствиях Басе приходилось встречаться с тяжелыми буднями трудовых людей. Он так же видел как они отмечают праздники. Новый год в Японии главный праздник.
Вот несколько новогодних хайку Басе. Они здесь приводятся в переводах Веры Марковой.
Любуясь прекрасным
Я жил как хотел.
Вот так и кончил год.

На Новый год
На небе месяц побледнел.
Настал последний день в году.

Встречаю новый Год в столице
Праздник весны...
Но кто он, прикрытый рогожей
Нищий в толпе?*
(Поэт хочет сказать, что под лохмотьями нищего может скрываться человек необыкновенный).

Перед Новым годом

Утка прижалась к земле.
Платьем из перьев прикрыла
Голые ноги свои...

Под Новый год

Рыбам и птицам
Не завидую больше...Забуду
Все горести года.

Год за годом то же,
Обезьяна толпу потешает
В маске обезъяны.

Сколько снегов уже видели,
Но сердцем не изменились они,
Ветки сосен зеленых.

Жила не напрасно
И ты, затворница-устрица.
Новогодний праздник.

Снега, снега, снега...
А ведь как-будто нынче понолунье,
Последнее в году?

Стихи из путевого дневника "Кости белеющие в поле"

Вот и старый кончается год,
А на мне дорожная шляпа
И сандальи на ногах.

Стихи из путевого дневника "Письма странствующего поэта"

Перед Новым годом
Пришел на новый ночлег, гляжу-
Зачем-то народ суетится...
Обметают копоть в домах.

Было всё это так,
вот так оно, значит, и было...
Уж год на исходе...

Отомо Якомоти
(718-785)

только один из самых представительных поэтов "Манъёсю", но и один из её составителей.
Застольная песня на пиру, устроенном в управлении провинции Инаба для начальников уездов и чиновников.
Снег белый, падающий с неба,
Весною раннею,
Сегодня в Новый год,
О падай, падай же сильнее,
Приход твой счастье нам несет.
Отомо Якомоти

Аривара-но Мотоката, упом. 900 г. Сын Аривара-но Мунэяны, губернатор провинции Тикудзэн. Стихотворением, которое здесь приводится, начинается «Кокинсю», иначе именуемая «Кокинвакасю» («Собрание старых и новых песен Японии», 922) - антология японской лирической поэзии вака.
Весна началась в старом году, сложил в этот день стихи
а исходе года весна
Внезапно настала,
И теперь не знаю,
Сказать ли о годе:прошлый,
Сказать ли о годе этот?
Аривара-но Мотоката

Харумити-но Цураки (ум. 920) - японский вака-поэт периода Хэйан.
О конце года

Только скажешь "вчера",

только завтра опять
будут дни и месяцы мчаться,
словно воды реки Асука.
Харумити-но Цураки

Видно, ждал соловей,
Когда народятся на свет,
Словно яркие жемчуга,
Дни нового года, -- и выпорхнул
Из дверей весенней долины!

ФУДЗИВАРА САДАИЭ (ТЭЙКА, 1162-1241) Переводы:
Александр Белых

Сайгё (1119-1190), настоящее имя - Сато Норикиё - японский поэт рубежа периодов Хэйан и Камакура, один из известнейших и популярнейших создателей стихов танка

Окончился год.
Заснул я в тоске ожиданья,
Мне снилось всю ночь:
"Весна пришла". А наутро
Сбылся мой вещий сон.
Сайгэ

Зубцы дальних гор
Подёрнулись лёгкой дымкой…
Весть подают:
Вот он, настал наконец
Первый весенний рассвет.

Сайгэ
Послал как новогодний дар одному знакомому человеку
Быть может, невольно сам
Меня, молчальника, старый друг
С тоской вспоминал иногда,
Но пока в нерешимости медлил,
Окончился старый год.
Сайгэ
Тосинари-но Мусумэ (дочь Фудзивары-но Тосинари) -входит в список 36 величайших поэтесс Японии.

Уходят в прошлое года,
Виденьем в памяти мелькая.
И вот уж этот год,
Мглой снежною окутан,
Идёт к концу...

Тосинари-но Мусумэ
Только скажешь "вчера",

ХАРУМИТИ ЦУРАКИ
Харумити-но Цураки (яп. 春道列樹?, ум. 920) - японский вака-поэт периода Хэйан.

О конце года
Только скажешь "вчера",
только день скоротаешь "сегодня" -
только завтра опять
будут дни и месяцы мчаться,
словно воды реки Асука
ХАРУМИТИ ЦУРАКИ

Моритакэ
утром в Новый Год
и о Временах Богов
вспоминать не грех
Перевод Д. Смирнова-Садовского
Моритакэ

Масаока Сики (1867-1902)-японский поэт, писатель, литературный критик и теоретик поэзии.

Ветка сливы в руке-
С Новым Годом иду поздравить
старых знакомых…
Масаока Сики

Зимней ночью фурин
прозвенел - и на вдохе едином
наступил Новый год.
Масаока Сики

Я один пассажир
В этой виды видавшей лодке.
Уж год на исходе...
Масаока Сики

Новогодний рассвет-
облака вдали розовеют,
Будто на картинке...
Сюсай

В новогоднюю ночь
сон увидел-храню его в тайне
и улыбаюсь...
Сеу

За праздничный стол
по-свойски уселась кошка-
старый год проводить...

Новый Год на дворе-вот она,
долгожданная радость!
Голубое небо…
Исса

Стихи новогодние
Пишет дитя, глаз не спуская
С обещанного мандарина.
Исса

Вот радость-то!
Первый день года, и первый комар
Меня укусил.
(пер. Т.Соколовой-Делюсиной)
Исса

Новый год
Все никак войти не решится
В лавку старьевщика.
(пер. Т.Соколовой-Делюсиной)
Исса

Быстро полетели!
Крылья выросли у денег
На исходе года.
Исса

Вот, вместо меня
Купается ворон в первой
Новогодней воде.
Исса

Жемчужиной светлой
Новый год засиял и для этой
Маленькой вошки.
Исса

Как хочется мне
снова маленьким стать в это утро!
Новый год наступил...
Исса

Новый год наступил-
беззаботные лица прохожих
Вокруг мелькают…
Сигеку

Ёса Бусон, 1716-1784. Видный поэт-хайкай конца XVIII столетия и выдающийся художник.

Вот лягу я спать,
а наутро проснусь и увижу-
Новый Год на дворе!
Бусон

Снежный ком, снежный ком,
До чего же быстро ты вырос, -
Катить не под силу!
Яэдзакура
Такахама Киёси (литературный псевдоним Кёси, 1874–1959), один из двух основных преемников Сики.
Старый год,
Новый год –
Будто палкой их протыкают.

Такахама Кёси

Играют в волан -
Туда и сюда, туда и сюда летают
Киотские словечки!
Такахама Кёси

Воздушный змей
В сумраке
Новогоднего моря.
Кимйо

Я в новогодний подарок
напоследок оставлю себе
вид горы Фудзи.
Соокан (1458-1546)

В Новый год
Даже горы вырядились
В яркие снега!
Муро Сайсэй

Как великолепна
Над чайными холмами гора Фудзи
В Новогодний день!
Томиясу Фуусэй

Хаттори Рансэцу (1654–1707) - японский поэт школы Басё. Появился на свет в Эдо (Токио), в семье сильно обедневшего самурая провинции Авадзи. После тридцати лет сменил имя на Рансэцу, что значило «снежный шторм», «метель."

Первый день в году.
Воробьи ведут на солнце
Длинный разговор.
Рансэцу

Роцу (1716 - 1756)
Период: Эдо
Поэт школы Басё, профессиональный нищий. Поэтический псевдоним его означает «Бредущий по дороге».

Перед праздником Нового года
«Уходи! Уходи!» -
От всех дверей меня гонят...
Кончается старый год.
Роцу

Налил воды в кувшин -
и дальний колокол слышу
в новогоднюю ночь...
Накамура Кунисада

Иида Дакоцу
Иида Такэдзи (литературный псевдоним Дакоцу), 1885–1962.

Рассеянным взглядом
слежу за огнем в очаге -
новогодняя ночь...
Иида Дакоцу

Лунные блики
по снежным сугробам скользят -
последняя ночь в году...
Иида Дакоцу

Двенадцатый месяц.
Увенчаны яркими звездами
Cнежные шапки гор...
Иида Дакоцу

Новый год:
то,что чувствую я,
неохватно для слов...

Иида Дакоцу

Под Новый год
ворона кар-кар-кар...

Иида Дакоцу

Нынче новый год.
Люди ходят, топчут снег –
И того не жаль!
Яю

Такубоку Исикава 1886- 1912) - японский поэт, литературный критик, оказал сильное влияние на развитие поэзии танка.

Словно свеча,
Стала, треща, разгораться.
Ночь
Накануне
Нового года.
Такубоку Исикава

В новогодний день

Отчего-то на сердце
Легко и пусто.
Словно все, что было,
Я позабыл!
Такубоку Исикава

Звонкий стук.
Смех детей. Взлетает волан.
Неужели вернулся
Новый год
Прошедшего года?
Такубоку Исикава

Или это уходит от меня
Вся накопленная за год
Усталость?
Так дремлется мне
В первый день новогодний.
Такубоку Исикава

Письмо с поздравлением
От друга.
Он каждый год присылает мне
Две-три танки -
На один образец.
Такубоку Исикава

Наверно, в новом году
Сбудется что-то хорошее.
Небо ясно. Ветер затих.
Такубоку Исикава

пер. В. Марковой

Что это?
Новый год спешит навстречу мне?
Как быстроногий конь,
Несется время.
Его - не удержать!
Такасуэ

Кагава Кагэки(1768-1843)
Выходец из обедневшей самурайской семьи из Тоттори, его настоящая фамилия - Араи.
Его стихи поражают изяществом формы и искренностью чувства

Все выше и выше
в горах оседающий снег -
все чаще и чаще
невольно припоминаю
о том, что год на исходе...
Кагава Кагэки

Беспечно и праздно
я месяц за месяцем жил,
но время приспело -
и задумался вместе со всеми
о делах минувшего года...
Кагава Кагэки

Ничто не изменив,
Уходит год
За дальнюю гору.
Нагата Коичиро

Снег идет без конца,
И год уж совсем на исходе -
В эту пору и впрямь
Видим мы, что одни лишь сосны
Не подвержены увяданию...
Неизвестный автор

Мидзухара Сюуооси, 1892-1981
Родился в Токио. Окончил медицинский факультет Токийского имперского университета и несколько лет работал врачом. Начав писать хайку, примкнул к группе журнала »Хототогису» и некоторое время был рьяным последователем Такахама Кёси. Со временем, однако, «субъективный реализм» Сюоси вступил в противоречие с принципом «объективного реализма» Кеси и пути поэтов разошлись. С 1917 г. Сюоси встал во главе популярного журнала хайку »Асиби». В своем творчестве он стремился усилить эмоциональное начало хайку, внести человеческое содержание в пейзажные зарисовки.
После войны обозначился новый взлет поэтического дарования Сюоси. Опубликовав ряд сборников хайку, он в 1963 г. был удостоен премии японской Академии художеств, а в 1966 г. стал действительным членом Академии.

Лепестки розы,
Расцветшей на Новый год,
Схватил иней.
Мидзухара Сюуооси

Хара Ютака (род.1930)

На родине!
Углей мешок
Дня Нового года.

Хара Ютака

Новогоднее представление мандзай.
Истоки мандзая уходят к период Хэйян, когда на Новый Год было принято парами ходить по домам и давать небольшие представления (аналог колядок). После словесного поздравления один начинал танцевать, а другой аккомпанировал ему барабаном.

Ясунари Кавабата (1899 -1972) -выдающийся японский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе (1968).
Кавабата оставлял открытую развязку для многих своих книг, что иногда раздражало читателей и критиков. Но это был сознательный ход, поскольку автор считал нюансы описанных событий важнее, чем выводы. Он сравнивал свой стиль письма с традиционной японской формой поэзии - хайку.

Все зелено!
В зеленом
Старый год прощается с новым.

Утром Нового года
Дождь моросит.
Не виден снег

В канун Нового года
Катались на машине,
Пока не стемнело.

В новогоднем небе
Вдруг примерещился
Танец тысячи журавлей!

Я.Кавабата

Из (ЯСУНАРИ КАВАБАТА
"СУЩЕСТВОВАНИЕ И ОТКРЫТИЕ КРАСОТЫ"
Перевод В. Марковой)

Новый год!
Да будет дух его
Являться в мире.
Рэнко

Надпись на суримоно:

Фигура тонкая, как ива,

В тумане легком

Может раствориться.

Перевод:
Н.А. Виноградова

Как все-таки в Японии любят новый Год!
Ах, Новый Год.
Пыль в комнате -
И та прекрасна!

СОМА Сэнси (1908-1976)

Человечество
Продолжает сбрасывать бомбы -
Новогоднее «дзони».

Примеры новогодних поздравлений
"Сэки Эцуси (1969―)
«С наступающим Новым годом» (яп. 明けましておめでとうございます Акэмаситэ омэдэто: годзаимас?).
«Почтительно поздравляю с Новым годом» (яп. 謹賀新年 Кинга синнэн?).
«Поздравляю с Новым годом» (яп. 恭賀新年 Кё:га синнэн?).
«С Новым годом» (яп. 迎春 гэйсюн, букв. «встречаем весну»; яп. 賀春 гасюн, «настоящая весна»; яп. 頌春 сё:сюн, «слава весне»;].
«С Новым годом» (яп. 賀正 гасё:?).
«Поздравляю с Новым годом» (яп. 新春のお喜びを申し上げます Синсюн но о-ёрокоби о мосиагэмас?).
Примеры пожеланий:

«Молимся за здоровье всех вас» (яп. 皆様のご健康をお祈り申しあげます Мина-сама но го-кэнко: о о-инори мо:сиагэмас?).
«Будьте ко мне добры и в этом году», «Прошу [меня] любить и жаловать и в этом году» (яп. 本年もどうぞ宜しくお願い申しあげます Хоннэн мо до:дзо ёросику онэгай мосиагэмас?).

«Прошу [меня] любить и жаловать и в этом году» (менее формально) (яп. 本年もよろしね Хоннэн мо ёросику нэ?).
«Пусть этот год тоже будет хорошим» (яп. 今年もよい年になりますようにれ Котоси мо ёй тоси ни наримас ё: ни?).

«В прошедшем году я был очень вам обязан, спасибо за то, что вы для меня сделали» (яп. 旧年中は大変お世話になりありがとうございました Кю:нэнтю: ва тайхэн о-сэва-ни нари аригато: годзаимасита?).

Я в прошлом году был очень вам обязан, прошу вас не отказать в любезности и в этом году» (яп. 昨年色々のお世話になりました、どうぞ本年も相変らず Сакунэн ироиро но о-сэва ни наримасита, до:дзо хоннэн о аикаварадзу?).

«И в этом году давайте будем дружить / будем друзьями / вместе будем веселиться» (яп. 今年も仲良く してね / しようね
一所に遊ぼうね Котоси мо накаёку ситэ нэ / сиё: нэ / иссё ни асобо: нэ?)."

О первом сне в Новом году:
Тады Тимако
Возвещая о новом годе, в соседнем храме
бьет колокол. Мандарина золотую шкурку надрываю -
и вижу: из нутра его старичок мне кивает.

Лезть в мандарин? Помилуйте, что за шутки!
Но лишь за шкурку заглянула, как с головою
провалилась в мандарин. И чудо - там среди перин
пухово-белых - с шашками доска.
Хозяин радушный сто лет как будто гостя не видал:
«За вами первый ход», - и передал мне черные.
Но первую же партию я проиграла.
А старичок взял с блюдца мандарин
с лукавою улыбкой и мне подал.
Вот надрываю вновь
благоуханно-золотую шкурку,
а изнутри уж - новый старичок:
- Загляни на минутку? На огонёк.
И сколько раз из мандарина в мандарин
я падала в объятия перин пухово-белых…
Утро года. Открыв глаза, гляжу - ни старичков,
ни мандаринов. Но всё мерцает златом -
То свет, что был во мне.
(Из Гэндайси: Антология послевоенной японской поэзии (сто одно стихотворение пятидесяти пяти поэтов) / Сост. Оока Макото; вступ. ст. Оока Макота и Яги Тюэй; перевод с японского А. Беляева и Е. Тутатчиковой).

Кэндзо Номура

Время полета
Новогоднего сна
Протяженно...

Выдающийся национальный поэт Японии Мацуо Басе родился в 1644 году. Его стихи и ныне, по прошествии трех веков, знает наизусть каждый культурный японец. Поэт вдохнул в хокку жизненную правду, поэтические образы. Его хокку полны глубокого значения, они раскрывают перед нами душевный мир, его чувства и переживания. Герои хокку Басе влюблены в природу родной страны. Он хорошо знал жизнь простых людей Японии.

Судьба самого поэта складывалась своеобразно. Он - сын учителя каллиграфии, с детства был товарищем игр княжеского сына - большого любителя поэзии, начал рано писать стихи. После смерти своего господина ушел в город, принял постриг, но настоящим монахом не стал, жил в маленьком предместье. Поэзия его - не средство пропитания, но высокое призвание всей его жизни. Она отличается возвышенным строем чувств и жизненной правдой.

Праздник Нового года!
Но печален я, вспоминая
Долгий вечер осенний.

О проснись, проснись!
Стань товарищем моим,
Спящий мотылек!

Проталина в снегу.
А в ней - светло-лиловый
Спаржи стебелек.

Все волнения, всю печаль
Твоего смятенного сердца
Гибкой иве отдай!

Весеннее утро.
Над каждым холмом безыменным
Прозрачная дымка.

Кобаяси Исса родился в горной деревне в семье крестьянина. Мать его умерла, когда он был ребенком, мачеха обращалась с ним жестоко, поэтому он четырнадцати лет от роду ушел «в люди», долгие годы боролся с нуждой. Только на склоне лет получил наследство и смог жить в достатке, много странствовал, оставил богатое поэтическое наследие: более шести тысяч хокку, дневники, шуточные стихи.

В стране моей родной
Цветет вишневым цветом
И на полях трава!

Чужих меж нами нет!
Мы все друг другу братья
Под вишнями в цвету.

Вот выплыла луна,
И самый мелкий кустик
На праздник приглашен.

По дороге не ссорьтесь,
Помогайте друг другу, как братья,
Перелетные птицы!

Стаял зимний снег.
Озарились радостью
Даже лица звезд.

Ах, не топчи траву!
Там светляки сияли
Вчера ночной порой.

Верно, в прежней жизни
Ты сестрой моей была,
Грустная кукушка?

Наша жизнь - росинка,
Пусть лишь капелька росы
Наша жизнь - и все же.